Специальный Комитет №1 – это настолько обширная тема и он так сильно повлиял на дальнейшее послевоенное научно-техническое развитие советского государства, что этому вопросу я решил посвятить несколько передач.

О вкладе Лаврентия Павловича в создание советской атомной бомбы в постсоветское время не говорил только ленивый.
Исторически оценку его работы по строительству атомной промышленности и созданию ядерного оружия, и ядерной триады можно условно разбить на три этапа.

Первый, это прижизненный, когда все безусловно считали, что Главный Мегрел был единственным и законным отцом советской атомной бомбы. Это даже не обсуждалось, ибо считалось аксиомой. Ну так оно и было в действительности. Однако никто об этом официально тогда не говорил, об этом нельзя было говорить из соображений высшей секретности.
Атомной бомбы в сталинское время, а тем более процесс ее создания, в советском информационном пространстве, этой темы вообще, как бы и не существовало.

Даже после успешного тайного испытания атомного заряда в Семипалатинске, в августе 1949 года, советское правительство долгое время не признавалось в наличии у СССР ядерного оружия.
Да и вообще атомная тема в сталинские времена никогда не обсуждалась в печати и в общественном мнении. Это было своеобразное табу.
Второй этап оценки роли Лаврентия Берия в атомном проекте последовал после его убийства. В этот период, о нем тоже никто ничего не говорил, но уже по другим соображениям.

Официальная советская пропаганда представляла главу Атомного проекта, после его уничтожения, в образе какого-то дьявола во плоти, сексуального маньяка, английского шпиона и оголтелого антикоммуниста.
Такое положение длилось почти четыре десятка лет и закончилось в 1992 году, после распада СССР и ликвидации злейшего бериевского врага – КПСС.

В постсоветский период, после отмены цензуры, о Берия заговорили многие. Тема оказалась очень горячей и в нее кинулись очертя голову историки и писатели, ученые и журналисты. И вот здесь четко наметились две тенденции.
Одни, продолжая стиль Отдела Пропаганды ЦК КПСС, показывали его в крайне негативном свете, как какого-то дешевого клоуна, невежественного и хитрого интригана и вообще очень мерзкого типа, ну и, естественно, всячески умаляли его значение в Атомном проекте. Или вообще не упоминали о его роли при создании ядерного оружия.

Другие, наоборот, выпячивали его заслуги и считали, что без его участия атомная бомба вообще не была бы создана. В таком случае, как доказательство своей правоты, ярые защитники Главного Мегрела приводили слова академика Игоря Курчатова, научного руководителя советского Атомного проекта.
Известно, что в период проведения июльского антибериевского Пленума ЦК КПСС, в 1953 году, в ответ на требование выступить на Пленуме с критикой в адрес главы Атомного проекта, академик Курчатов резко отказался и прямо в лицо заявил Никите Хрущеву: «Если бы не Берия, то атомной бомбы бы не было».

Конечно, это не так, атомная бомба была бы создана, но не за 4 года, а за 10 и более лет.
Эти две тенденции до сих пор непрерывно борются друг с другом и противоречия выплескиваются на страницы книг, газет и журналов, отражаются в документальных и художественных фильмах, различных программах и выступлениях на телевидении, и в интернете
Так, какова же в действительности была роль этого человека в строительстве советской атомной промышленности и создании ядерного оружия?
На этот вопрос я постараюсь максимально коротко, просто и объективно ответить в своих передачах.

Атомная бомбардировка американцами японских городов в одно мгновение взорвала международную ситуацию. Хиросима стала для Сталина громом среди ясного неба.
На мировой арене в одночасье появился новый игрок с козырными картами. Это была демонстрация колоссальной мощи нового американского оружия.
Все эти танковые армады, огромные воздушные флоты, морские эскадры линкоров и авианосцев, миллионные армии в одно мгновение превратились в НИЧТО, по сравнению с чудовищной мощью АТОМНОЙ БОМБЫ.
С момента бомбардировки Хиросимы и Нагасаки начал тикать часовой механизм уничтожения Советского Союза. Теперь всё было поставлено на карту. От того, в какой срок будет создана Атомная Бомба в СССР, зависело само существование страны…

После окончания Второй мировой войны, когда СССР приступил к полномасштабному созданию ядерного оружия, обнаружилось, что это сложнейшая научно-техническая проблема, качественно другого порядка, чем все что было до этого.
Здесь уже нельзя было пользоваться обычными средствами производства вооружений. Все знали, как изготовить самолет, танк или артиллерийское орудие и здесь особых знания не требовалось.
Но атомная бомба – это было нечто совершенно новое, невиданное производство и здесь уже требовались новейшие технологии и науки, которых в Советском Союзе никогда не существовало. Требовалось совершенно иное качество работ.

При создании ядерного оружия нужно было совершать колоссальный объем различных вычислений. А ведь электроника тогда только нарождалась, компьютеров в то время в стране Советов не существовало и все эти вычисления приходилось совершать поначалу с использованием обычной логарифмической линейки.
Все эти новые информационные технологии уже существовали в США, их надо было выкрасть и создать аналогичные производства в Советском Союзе.
Техническая сложность ядерных исследований и производства ядерного топлива для атомных бомб просто зашкаливала.

Создание Атомной бомбы повлекло за собой полную технологическую перестройку советской промышленности, с учетом новейших изобретений советской и западной науки и техники.
Основная сложность при создании атомной промышленности состояла в том, что советским ученым и инженерам приходилось ИМЕТЬ ДЕЛО С НЕИЗВЕДАННЫМ. Перед ними простирался новый, Атомный Мир, таинственный и непостижимый.
О колоссальной сложности в создании новой высокотехнологичной атомной промышленности говорит хотя бы такой факт: для получения чистого урана необходимо иметь более 200 различных реактивов и свыше 50 химических реагентов высочайшей степени чистоты.
В этих веществах содержание некоторых элементов допускалось не выше одной миллиардной доли процента, то есть допускался 1 грамм примесей на 100 000 (сто тысяч) тонн чистого продукта. Таких высокотехнологичных веществ советская промышленность не производила никогда.

Большинство материалов и технологий, используемых в советской металлургии и химическом машиностроении, оказались для этих целей совершенно непригодными.
Обычные марки нержавеющей стали не подходили для ядерных исследований. В стране не было налажено производство металлического кальция и чистого фтора, отсутствовали новые марки стекла для химической посуды, не было материалов и пластмасс, стойких в агрессивных средах.
Некоторые механизмы и агрегаты для работы в агрессивных средах, за неимением соответствующих материалов, приходилось делать из золота и платины.
И это только мизерная часть проблем, встававших перед создателями Атомной бомбы и новой высокотехнологичной атомной промышленности.
В Советском Союзе отсутствовали технологии получения чистого графита и тяжелой воды, без чего совершенно невозможно было сооружение атомного реактора.

Для выделения урана из урановой руды и получения чистого металлического урана-235, процесс обогащения нужно было повторять на центрифугах несколько тысяч раз (!).
Размеры пор фильтров для производства шестифтористого урана не должны были превышать одного микрона – тысячной доли миллиметра (это была уже область микромира).
В то время это были задачи невероятной технической сложности. Для решения таких труднейших проблем привлекались все советские научно-исследовательские организаций. Конечно, во всем помогала разведка, без нее атомную бомбу создали бы через 10-15 лет.
Для производства высокотехнологичных ядерных материалов требовались высоковакуумные насосы. В Советском Союзе их не было. Такие приборы существовали в США, но американцы ввели запрет на их продажу.

Для промышленного создания вакуумной техники, новых материалов следовало организовать производство настолько высокоточных приборов, которые раньше не изготавливались в советской промышленности. И все эти задачи надо было решить в немыслимо короткие сроки, от этого зависело будущее страны.
Атомные технологии требовали совершенно новое, невиданное ранее качество работ, несоизмеримое с обычным советским промышленным производством.

В процессе создания ядерного оружия требовалось разработать и осуществить промышленное производство нового металла (плутония), который советские ученые никогда не видели и не знали его свойств, так как это был «неземной» материал. Он давно давно исчез на планете Земля, и теперь материально не существовал в природе.
И вот этот «неземной» металл, искусственно созданный советскими учеными, стал сердцем первой советской атомной бомбы, взорванной в Семипалатинске.
Научным руководителем работ по производству плутония стал крупнейший специалист в области радиохимии, директор Радиевого института академик Виталий Хлопин.
Используя небольшой циклотрон Радиевого института, к концу 1945 года ему удалось получить около одной стомиллионной доли (!) грамма плутония просто для изучения его свойств.

Предполагалось, что на опытной установке за несколько месяцев работы можно будет получить 1 миллиграмм плутония. И это при том, что советские разведслужбы щедро снабжали советских ученых всей информацией по созданию атомной бомбы и промышленной технологии производства атомных взрывчатых веществ, в частности оружейного урана и плутония.
А ведь для атомной бомбы нужно было производить этот металл килограммами.
Создание атомной бомбы в то время – это была сверхзадача немыслимой научно-технической сложности. И только выдающийся организатор, наделенный абсолютными властными полномочиями и всей технической информацией об американском ядерном оружии, мог в полуразрушенном послевоенном СССР решить эту проблему в такой короткий срок.

И Берия, при полной поддержке Сталина, решил эту атомную проблему всего за 4 года.
Вопросы добычи и переработки урана еженедельно рассматривались и контролировались на заседаниях СПЕЦКОМИТЕТА.
В то время рабочий день советских госслужащих и партийных работников начинался в 9.30 и длился до 20.00 часов.
У министров официально рабочий день длился до 24.00, а члены Политбюро могли работать до глубокой ночи.

Существовала такая практика – первые секретари союзных республик и обкомов, другие ответственные работники ЦК не уходили с работы, пока не отправлялся на отдых сам Сталин. Советский вождь имел привычку в любой момент дня и ночи спросить каждого, а отсутствие на работе могло привести к его недовольству.
Иосиф Виссарионович был четко выраженной «совой», нередко оставался на работе до 2-3 часов ночи, и только тогда, когда ХОЗЯИН уходил на отдых, всем давался отбой. Руководство всей страны вождь народов подлаживал по свой стиль работы.

Ученые и производственники советского Атомного проекта ни в чем не знали отказа. Вот как описывает стремление Главы СПЕЦКОМИТЕТА решать все задачи, в своей книге «Неизвестный Берия», выдающийся российский историк и писатель Юрий Мухин.

«Понимаете, Лаврентий Павлович, – начал Курчатов, – для производства фильтров для диффузионного разделения изотопов нужны каркасы, а эти каркасы прядутся из очень тонкой никелевой проволоки, а чтобы получить эту проволоку, нужны фильеры. Фильер – это такая матрица с отверстием, через которое протягивается проволока…
– Я знаю, что такое фильеры, – раздраженно прервал его Берия. – Что вам нужно?
– Лучшие фильеры можно приготовить только из алмазов…
– Сколько алмазов вам необходимо?
Завенягин подал лист бумаги, Берия взглянул и вскинул брови.
– М-да! Они действительно необходимы?
– Конечно, а Вознесенский и слушать не стал.
Берия положил листок на стол и накрыл ладонью.
– Это не ваш вопрос – это мой вопрос. Я его у Вознесенского решу. Алмазы у вас будут».

Если Лесли Гровс буквально выпотрошил казначейство США и заставил выделить для атомного проекта десятки тысяч тонн серебра, то Лаврентий Павлович и Сталин для создания советской атомной бомбы не пожалели и алмазов.
В работе по созданию ядерного оружия Главный Мегрел руководствовался известным принципом Сталина: «Для большевиков невозможного нет!».
Известный писатель, журналист и популяризатор советской, и российской науки Владимир Губарев в одном из своих интервью приводит такой факт. Юлий Харитон как то попросил у руководства Спецкомитета доставить ему для ядерных исследований определенное количество ртути.
Его просьба была выполнена, вся ртуть находившаяся в Советском Союзе оказалась у атомщиков и в течение нескольких лет в стране ощущался острый дефицит термометров для измерения температуры. Не было ртути для народа.
Атомный СПЕЦКОМИТЕТ в какой-то степени стал преемником Государственного Комитета Обороны времен войны с Германией.

Для его работников война не закончилась, и она продолжалась еще не один год – вплоть до успешного проведения ядерных испытаний в Семипалатинске.
Все сотрудники полувоенного Атомного проекта чувствовали себя солдатами на службе Родине, а Игорь Курчатов нередко подписывал свои письма и меморандумы так: «СОЛДАТ КУРЧАТОВ».
На территории Атомного проекта действовал известный лозунг времен Великой Отечественной войны: «Все для фронта, все для победы».

На этом пока все. Продолжение будет в следующих передачах.

Спасибо вам за внимание, всем вам благ и мир вашему дому.