Говоря о Специальном Комитете №1 надо признать, что эта корпорация действительно не подчинялась никаким властным органам страны, она не исполняла ее законы, сотрудники атомного проекта не несли финансовую и юридическую ответственность. То есть советская милиция не имела права арестовывать ее сотрудников или возбуждать на них уголовные дела без согласия самого Берия.

Атомный проект не входил в информационное пространство СССР, все сведения о нем были особо секретны, нигде никогда не упоминалось о существовании Спецкомитета №1. И тем более ничего не говорилось о задачах этой корпорации.

Таким образом получается, что вся эта огромная организация, в которой работали более 750 тысяч человек, вообще существовала как какой то фантом, вне советской правовой и государственной системы страны.
Главный штаб атомного проекта не только выпадал из государственного и партийного подчинения. Более того, Специальный Комитет №1 стоял над всеми властными органами СССР, ибо выполнял важнейшую стратегическую государственную задачу – строительство атомной промышленности и создание ядерного оружия.

В то время это была задача № 1, без ее решения дальнейшее существование советского государства становилось невозможным.
Как опытный администратор, Лаврентий прекрасно понимал, что обычные отраслевые органы управления промышленностью и наукой, все эти советские наркоматы-министерства они совершенно не подходили для решения такой грандиозной задачи, как создание советской атомной бомбы в кратчайший срок.

Несколько слов мне хочется сказать о том, почему для создания атомной бомбы, в тот период, нужна была именно вот такая экстремальная «кастрюля-скороварка», в виде Специального Комитета №1, почему для этой цели не подходили традиционные органы советской власти.
Надо понимать, что Советский Союз в тот период представлял собой государство с единой коммунистической идеологией, сталинским государственным социалистическим строем, со сверхцентрализованной плановой экономикой.

Здесь всё производство: от гвоздя до крупных промышленных объектов, намечалось в плановых органах на местах и утверждалось в партийных органах и в правительстве, а потом в Госплане СССР.

Вся эта масса разрешительных документов неторопливо шла по бюрократическим инстанциям различных наркоматов-министерств и ведомств.
Только после многочисленных обсуждений и утверждений в партийных комитетах, советских и плановых органах различных уровней можно было приступить к сооружению хозяйственных объектов.

Народный комиссариат, а затем, после государственной реформы в 1946 году, советское министерство, являлось основным отраслевым органом управления. В таком виде министерство имело свою наработанную, законодательно одобренную, вертикальную и горизонтальную схему управления, и свою отработанную систему взаимодействия с другими органами власти.
Союзное министерство тех лет было впаяно в монолитную систему сталинской партийно-государственной и бюрократически-плановой системы.

Такое министерство строго подчинялось всем законам социалистической партократии. И оно не имело никакой возможности проводить самостоятельную, независимую политику по строительству совершенно новой сложнейшей инновационной отрасли.

Деятельность союзного министерства сталинской эпохи была опутана многочисленными государственно-партийными, контролирующими и плановыми установками всей сталинской системы.
Поэтому нет сомнений, что если бы для создания атомной бомбы сформировали обычное министерство атомной промышленности, то ядерная бомба была бы создана, не ранее, чем в 10-летний срок.

Строительство новой самой высокотехнологичной на то время атомной промышленности – это была настоящая научно-техническая революция, и она должна была произойти в крайне ограниченный срок.
Такая постановка задач требовала от руководителей советского атомного проекта невероятных темпов ядерного строительства, сверхбыстрых согласований со всеми государственными системами. Она остро нуждалась избавления от опеки контролирующих силовых органов и Госплана.

Поэтому Специальный Комитет №1 получил от Сталина невероятные властные полномочия над всей советской экономикой и над всеми властными структурами Советского Союза.

Это привело к тому, что все жесткие ограничители сталинского тоталитарного государства совершенно не влияли на решение вопросов ядерного строительства и, как результат, атомная бомба была создана всего за 4 года.

Поэтому, когда Главный Мегрел первоначально ознакомился с докладом о Манхэттенском проекте, то в его реформаторских мозгах сразу же родилась идея Специального Комитета №1. Этого невиданного ранее органа власти, нового своеобразного ГКО в ядерной области.

А в общем то, Спецкомитет №1 это и была уменьшенная копия ГКО. Это был ГКО в области ядерного строительства. Как и в ГКО верховным шефом Спецкомитета был Сталин, а его заместителем, председателем Спецкомитета, был Берия. Как и ГКО Спецкомитет был верховным органом власти во всем, что касалось атомного проекта и ядерной триады.

Берия любил создавать чрезвычайные органы власти за их огромные мобилизационные возможности.

Ознакомившись с докладом американцев, Главный Мегрел сразу же понял, что для быстрого создания атомной бомбы нужно было свое техническое государство в государстве, как у американцев.

Это действительно была современная инновационная опричнина, как тонко заметил Максим Калашников. Она совершенно не подчинялась Постановлениям правительства и ЦК ВКП(б), законам и подзаконным актам, которые действовали на территории Советского Союза. И в эту инновационную опричнину был запрещен вход всем проверяющим.

Чтобы уничтожить любой интерес к атомным исследованиям Берия перед своей контрразведкой поставил вопрос так. Каждый советский руководитель, любого ранга, который только проявил интерес к ядерным исследованиям сразу же отмечался службой контрразведки Бюро №2.

Он брался в разработку, и эта разработка не сулила ему ничего хорошего. Об этом все знали и поэтому не было желающих интересоваться и тем более контролировать атомный проект.

Даже за простой вопрос о целях и задачах Спецкомитета №1 можно было попасть под следствие и загреметь в тюрьму. Это знали все проверяющие, они как огня боялись атомного проекта и близко к нему не подходили. Это была очень опасная тема.
Лаврентий Павлович, решением Коллегии Спецкомитета №1, мог отменить действие любого закона и подзаконного акта в пределах атомного проекта.

Он мог отменить любое Постановление Совета Министров СССР и ЦК ВКП(Б)-КПСС если оно мешало решению проблем ядерного строительства. Он мог запретить любому контролирующему органу вообще появляться на пространстве Атомного проекта.

Такого органа управления с такими невероятными властными полномочиями никогда не существовало во всей истории СССР. Такого органа управления не было и в истории Российской империи за весь трехсотлетний период ее существования. Вообще то и в мировой истории научно-производственной структуры с такими полномочиями не наблюдалось.

Перед утверждением структуры Спецкомитета №1 у Сталина, Берия обсудил этот написанный им проект со своим будущим первым заместителем и другом, наркомом боеприпасов Борисом Ванниковым.

Борис Львович, когда ознакомился с проектом будущей корпорации и методами ее управления, сразу же заявил, что Сталин никогда не даст добро на создание такой организации с такими невероятными властными полномочиями.
Однако хитрый Лаврентий сумел убедить недоверчивого Иосифа Виссарионовича, что такая корпорация – это единственный путь к быстрому созданию атомной бомбы.

Как опытный дипломат и хороший психолог, он при встрече заявил вождю, что без сталинского прямого руководства создание атомной бомбы в 3-4 года совершенно невозможно и потребовал, чтобы сам Сталин стал во главе атомного проекта.

Берия заявил главе советского правительства, что всю оперативную работу будет выполнять он сам, а вот стратегические решения по ядерным вопросам будет принимать советский лидер.

При этом он сказал своему патрону, что будет подчиняться только самому Сталину и не признает никаких ЦК ВКП(б), Совета Министров, министерства госбезопасности и прочих органов власти.

Таким образом в атомном проекте, на высшем уровне, с самого начала фактически действовал дуумвират Сталин-Берия.

После такой умелой психологической обработки советский вождь согласился со всеми предложениями своего земляка, но потребовал, чтобы все решения Коллегии Спецкомитета №1 Лаврентий окончательно утверждал у него, и чтобы он был в курсе всех решений и действий штаба атомного проекта, даже самых мелких. На том они и порешили.

К концу войны Берия уже тяготился службой в НКВД и всеми силами стремился уйти на хозяйственную работу. Но Сталин не отпускал. Лаврентий Павлович с 1941 года был основным куратором наркомата вооружений. Как заместитель главы правительства, он также курировал танкостроительную и авиастроительную отрасли.

Здесь были задействованы новейшие возможности науки и техники, эта работа приносила наркому НКВД большое удовлетворение. Плюс ко всему он много внимания уделял работе своего ОТБ. Все таки, чекист Лаврентий всегда был в душе настоящий технарь.

Кроме того, будучи новатором, по своему характеру, Берия всегда искал нечто новое, неизведанное, грандиозное, что могло бы преобразить судьбу СССР и сделать его самой передовой державой в научно-техническом и военном отношении.

Как отъявленный авантюрист, Главный Мегрел всегда боролся за то, чтобы сделать невозможное возможным, он смело и отчаянно рисковал, и ради этого шел по лезвию бритвы и лез в самое пекло.

Что касается работы, то это был поистине бешеный человек, маниакальный трудоголик. Это был очень жесткий и опасный руководитель. И те, кто не выполняли его поручения, могли потерять не только работу, но и свою голову. Об этом все знали и никто не собирался шутить с Главным Чекистом СССР.

Глава НКВД после получения американского Манхэттенского доклада сразу же понял: вот он этот судьбоносный проект, главный проект его жизни. Это был будущий проект Специального Комитета №1, который и состоялся с многочисленными доработками, учитывающими особенность сталинского тоталитарного государства.
Это был великий проект, который стал материальным воплощением огромных пробивных способностей Лаврентия Павловича, его технических знаний, большого административного опыта, бешеной энергии и жесткого организаторского таланта.

Атомный проект стал главным проектом всей его жизни, с которым Лаврентий хотел войти в Историю… И с ним, несмотря на все перипетии своей судьбы, он, все таки, вошел в историю.
К августу 1945 года у Берия уже была полностью подготовленная программа действий на все четыре года и план, детально описывающий структуру новой огромной организации, которая должна была называться Специальный Комитет №1 по использованию ядерной энергии при ГКО СССР.

Само название атомного Комитета уже имело глубокий смысл. Слово «специальный» говорило об особой миссии этой организации. Номер 1 это был сигнал о том, что эта структура решала задачу первостепенной важности для страны Советов.

Ну а то, что Спецкомитет изначально был создан как подразделение ГКО говорило о том, что эта госкорпорация стояла над всеми партийно-государственными органами. Так же как над всеми властными структурами стоял ГКО СССР.
Надо признать, что предтечей Спецкомитета №1 явился ГКО, а точнее его Оперативное Бюро, которым почти полтора года руководил сам Берия. Оперативное Бюро, созданное в конце 1942 года Сталиным по настоянию Берия, также стояло над советским правительством и всеми наркоматами. Оно являлась главным арбитром при решении всех споров между руководством отраслей советской экономики.

Это был главный материально-технический межотраслевой высший орган управления в военный период. Именно здесь происходило распределение материально-технических ресурсов между различными наркоматами.

Оперативное Бюро – это был своеобразный Госплан военного времени и Политбюро при ГКО по военно-производственным вопросам.
Берия, с согласия Сталина, перенес исключительные полномочия Оперативного Бюро ГКО этого чрезвычайного органа власти военного времени в Спецкомитет атомного проекта. И это стало залогом успеха ядерного строительства в СССР.

На этом сегодня все, в следующей передаче я расскажу о структуре и руководстве Специального Комитета №1 и их обязанностях.
Спасибо за внимание. Всего вам наилучшего. Мир вашему дому.